Владимир Алеников – писатель, режиссер кино и театра, драматург. Автор десятка романов, стихов, книг для детей, сценарист и режиссер-постановщик более двадцати художественных и документальных фильмов, автор и постановщик драматических и оперных спектаклей.
Интервью: Маргарита Кобеляцкая, «Читаем вместе», июнь 2021
Я – послевоенный ребенок
Владимир Михайлович, вы написали повесть “Звезда упала” на военную тему. В июне исполняется 80 лет со дня начала Великой Отечественной войны. Эта тема длявас дорога?
– Конечно, ведь моя мама блокадница. Сам-то я послевоенный ребенок, но все детство прошло в рассказах о войне. И наши детские игры были в основном в войну. Мама вспоминала блокаду, а на здании 210-ой школы на Невском, где я учился, с тех пор так и оставлена надпись: «Эта сторона улицы при артобстреле наиболее опасна».
Я родился на Невском, в огромной коммунальной квартире недалеко от Московского вокзала. Потом, когда я уже подрастал, папа получил для семьи отдельную квартиру на ул. Герцена, нынешней Б.Морской. Под окном у нас висела мемориальная доска, где было написано, что в этой квартире жил Грибоедов. А дальше семья разрасталась, папа получил квартиру побольше. Мы переехали на Невский, 54. Она находилась на втором этаже особняка на углу М.Садовой и Невского, напротив Екатерининского садика. По периметру потолка шел орнамент, который обрывался. Дело в том, что эта квартира была частью бальной залы. И там впервые, как я потом выяснил, встретились Тургенев и Полина Виардо. Хотя моё детство было достаточно хулиганское, но всё равно окружающая красота не могла не влиять на меня. Кроме того в доме было много книг. Так что я читал запоем и довольно рано начал писать стихи.
– А история, которая легла в основу книги “Звезда упала”, реальная? Вы берете самые драматические моменты жизни геров, когда их жизни висят буквально на волоске.
– Саму историю я придумал, но таких покалеченных войной судеб было много. Я горжусь этой книжкой, потому что про жизнь на оккупированных территориях написано очень мало. В основном военная литература рассказывает либо о жизни на фронте, либо в тылу, а тема оккупации была в тени и даже под запретом.
Война не может не отражаться на людях, не менять их. Я не был на войне, но оказался во время путча 1991 года в Белом доме и снял фильм “Пробуждение”. Люди на моих глазах готовились к смерти. Там даже был прощальный молебен.
И когда уже пошли танки и началась стрельба, я видел просто белого цвета лица. Но люди стояли, готовы были умирать за свои идеалы, за свободу. Эта была настоящая маленькая война, которая меня многому научила. Человек, побывавший в таких обстоятельствах, меняется, у него появляются другие ценности, другие точки отсчета. Даже если с ним физически ничего не произошло.
– У вашей повести эпиграф из стихотворения Высоцкого. Вы были с ним знакомы?
– Высоцкий был и остается моим кумиром. Мне очень близко все, что он писал, о чем думал. Я горжусь тем, что пять лет он играл на моей гитаре. Как-то раз таганковцы пришли к нам с родителями в гости – Ю.Любимов, В.Смехов, В.Высоцкий.
А у меня была гитара, которую мне подарила влюбленная в меня девочка на день рождения. Потом выяснилось, что она стащила ее у своего деда, поскольку считала, что она ему не нужна. Гитару эту сделал знаменитый петербургский мастер Ягодкин.
Она такого темно-вишневого цвета, видно, что не сегодняшняя поделка. Я ее переделал из 7-струнной в 6-струнную. Короче, Высоцкий ее увидел, глаза у него загорелись: “Вот бы мне такую гитару, я как раз репетирую в театре роль Свидригайлова, была бы идеальна!». Я ответил: “Конечно, бери”. И он пять лет выходил с ней на сцену. А когда он умер, я подумал, что надо мне вернуть ее – как память о Высоцком.
Когда я приехал за ней, у меня глаза на лоб полезли, потому что она была в жутком состоянии: совершенно разбитая, как будто на ней танцевали. Гриф оторван, корпус сломан, кусков не хватает. Обломки, а не инструмент. Я все это сгреб, забрал с собой и стал искать мастера, который ее восстановит, но никто не брался.
А дальше я подписал свой первый американский контракт после успеха фильма-мюзикла “Биндюжник и Король” на Международном кинофестивале в Лос-Анджелесе. И когда понял, что уезжаю надолго, потому что картина – это минимум год, а то и полтора, я купил футляр и положил туда обломки гитары и забрал с собой вопреки всякой логике. И вот однажды в Лос-Анджелесе мы с женой были в гостях у одного художника, где речь зашла о Высоцком.
Я рассказал про гитару, и один из гостей посоветовал мне поехать в каньон Топанга. Там наверху в горах живет мастер индеец, он делает гитары, может возьмётся. Я поехал туда вечером, мне казалось, это на краю света. Уже смеркалось, я шел по тропинке наверх. Койоты выли вокруг, темнота сгущалась, я думал, куда я попёрся с этим футляром, сейчас меня тут съедят. И вдруг вдалеке наверху увидел освещенный дом. Постучал в дверь, вышел индеец с длинными седыми волосами.
Посмотрел на гитару и сказал: “Оставляй, приезжай через месяц”. Через месяц я вернулся, и ахнул — он изумительно всё сделал, склеял, инкрустировал недостающие куски. Гитара зазвучала лучше прежнего. Денег он с меня не взял, но попросил поместить фото моей гитары на обложку журнала «Акустик гитар», который он издавал в Голливуде. Он спросил, какое имя у гитары. Я сказал “Высоцкий”. С этим именем гитара и осталась.
Легенды и мифы на сцене МДК
– Расскажите, пожалуйста, о круге чтения вашего детства.
Самая любимая моя детская книга — “Книга джунглей” Киплинга. Киплинга я прочел рано. Я считаю, эта очень нужная и важная книжка, потому что она воспитывает особое уважительное отношение к животным. Если человек с этим растет, зная, что животные такие же равноправные существа, как и мы, то он уже не может формироваться в плохую сторону. Другая замечательная книга — это «Рассказы о животных» Сетон-Томпсона.
– Вы сами писали книги о животных?
– Нет, но когда я работал в Ярославле, я неожиданно получил предложение от ярославского океанариума и сделал там спектакль “Русалочка” с людьми и животными – киты, моржи, дельфины. Я с большим интересом этим занимался. Моржиха Настя играла Морскую царицу, очень талантливая актриса.
– А у вас есть домашние животные?
– У меня живет черепаха Тереза, очень своеобразное существо. Черепахи, кстати, самые древние животные на земле, им миллионы лет. Если я уезжаю на пару дней, она ничего не ест. Я возвращаюсь, она на меня смотрит и начинает есть. У нас с ней похожие музыкальные вкусы. Классику она может слушать часами, попсу не любит, уходит.
– У вас дома была большая библиотека?
– И у отца, и у деда было много книг. Я очень любил “Легенды и мифы Древней Греции” Куна, наизусть знал. Замечательное изложение мифов завораживало. До сих пор она на меня действует. Одна из моих последних пьес, которую я сейчас собираюсь ставить, и премьера которой будет, я надеюсь, на театральной площадке Московского дома книги на Новом Арбате – “Горгона Медуза”. Я там отталкиваюсь от известного мифа. Персей послан убить Горгону Медузу и эту миссию в конце концов осуществляет. Это трагикомедия – история жертвенности, любви. Все истории, которые я рассказываю всю свою жизнь — в книгах, в театре, в кино — это необычные истории любви. Ведь это самая главная человеческая эмоция.
— Вы сейчас занимаетесь организацией нового театра?
Да, театр – это новая моя затея, которую мы осуществляем с целой группой энтузиастов. Такого театра еще не было. Он будет называться Ante (по-латыни – вперед), музыкально-драматический театр. Там будут и оперы, и драмы. Не так давно я ставил оперу “Фрау Шиндлер” в Театре им. Станиславского и Немировича-Данченко, (спектакль был награждён престижной премией — “Скрипач на крыше”), и очень полюбил этот жанр.
Трагедия “Локомотива”
– Снимать сейчас кино в России – время неподходяшее?
– Частных инвесторов стало очень мало. Остался главный инвестор – государство. А тут все не просто. К тому же конкуренция дикая.
– Как сказался на вашей работе пандемийный год?
– Должна была выйти в прокат моя последняя картина “Странники терпенья” по моему одноименному роману. Но из-за пандемии кинотеатральный прокат провалился, кинотеатры позакрывались. Так что фильм вышел на платформах, его можно там посмотреть. Он получил целый ряд наград на международных и российских кинофестивалях, премию «Независимое искусство — 2019» в номинации Кино.
– А каково это – снимать кино по своей книге?
– Когда я пишу книгу или сценарий, я не задумываюсь о том, насколько сложно это будет снимать. А когда уже беру в руки свой сценарий как режиссёр, тут многое начинает меняться. Кино в полной зависимости от финансирования. Есть деньги – есть кино. Нет денег – любые гениальные замыслы останутся нереализованными. «Странники терпенья» мы трижды подавали в Минкульт, и дважды мне отказывали, только на третий раз мы получили поддержку.
— Над чем вы сейчас работаете в кино?
— Сейчас я заканчиваю картину “Небесная команда”, посвящённую знаменитой ярославской хоккейной команде “Локомотив”, трагически погибшей в авиакатастрофе 7 сентября 2011 года. Премьера намечена на 7 сентября в Москве. А 9 сентября фильм выйдет во всех кинотеатрах.
– Как получилось, что вы стали снимать этот фильм? Вы болельщик “Локомотива”?
– Произошло все неожиданно. Я ставил спектакли в театре имени Волкова в Ярославле — “Девушка для прощаний”, потом “Пушкиниана. Любовь и карты” с Любовью Казарновской в главной роли. И вдруг Олег Жаров предложил сделать фильм о “Локомотиве”. Это удивительный человек, с которым мы очень дружны, он восстановил село Вятское, сделал его официально Самой красивой деревней России, замечательные музеи там открыл.
С его подачи я влез в эту историю глубоко, встречался с людьми, с родными, болельщиками, друзьями, невестами погибших хоккеистов. И чем больше погружался в эту тему, тем тверже убеждался, что погибшие хоккеисты были не только выдающимися спортсменами, они и люди были как на подбор. Например, Ваня Ткаченко постоянно отправлял деньги детским домам, никому не говорил про это. И последний перевод был в день гибели команды в авиакатастрофе.
В год гибели команды полдюжины пар должны были пожениться. Я думаю, что это крайне важный фильм. Как сказал Вячеслав Фетисов, наш консультант, “вы создали настоящий кинопамятник ребятам”. Фетисов очень помогал нам, он, кстати, в фильме играет сам себя. Ведь в ту пору, 10 лет назад, он возглавлял Хоккейную лигу.
Это опять же картина о любви. Главного героя играет дебютант, совсем молодой артист Антон Рогачёв, сейчас его взяли в Табакерку. У меня там несколько талантливых дебютантов, в основном мои ученики по Академии Михалкова. Из известных артистов у нас снимались Ирина Розанова, Алексей Гуськов, он играет директора школы “Локомотива”, Сергей Баталов, Никита Волков играет журналиста, Александр Рапопорт — начальника команды.
Джигарханян и его кот
– Вы стали снимать независимое кино еще в Советском Союзе. Как это произошло и как вам это удавалось?
– Удавалось, наверное, потому что очень хотелось. В Советском Союзе стать официальным режиссером было очень сложно. Это сейчас никто диплома не требует. А тогда кинорежиссёр мог получить образование только в двух местах – во ВГИКе и на Высших режиссерских курсах. Сумасшедший конкурс туда был. Я был театральным режиссером, учился в Ленинграде, и шансов стать кинорежиссером у меня не было никаких.
После многочисленных попыток я решил: да ну вас к черту, я буду снимать кино сам. Мне было 22 года, и море было по колено. Я написал сценарий “Сад” и решил, что у меня будут сниматься мои любимые актеры. Так и получилось. Влад Дворжецкий, Евгений Жариков, Елена Соловей, Иннокентий Смоктуновский, Алла Евдокимова были в ту пору суперзвездами, но все они согласились принять участие в фильме.
Смоктуновский читает за кадром мое стихотворение. Мы писали звук в его собственной ванной, больше было негде. Главную роль играл актёр Театра на Таганке Рамзес Джабраилов. Фильм отличался и сюжетно, и стилистически: это такая поэтическая баллада без слов о преодолении человеческого одиночества. Пленку я покупал на Мосфильме на задворках – остатки от других картин. Пленка в магазине не продавалась.
Монтировал там же по ночам. Снимал фильм на собственные деньги. У меня в то время выходило довольно много поэтических переводов в разных сборниках — с французского, испанского. Платили за переводы тогда очень хорошо. Перевел поэму строк на 700, уже можно было купить “Запорожец”. Актеры прилетали ко мне в Москву между своими съемками. Ни о каком прокате и речи не могло быть, это же был фильм снятый вне государственной монополии. Так что фильм лёг ко мне под кровать. “Сад” был впервые показан публично 17 лет спустя в Доме кино на вечере памяти Дворжецкого.
– А когда в вашей жизни возник “Ералаш”?
– У меня закрыли фильм о великом армянском композиторе Комитасе. Чудом я спас некоторые фрагменты, которые сейчас вошли в фильм моего ученика.
Я вернулся в Ленинград, показал эти фрагменты на Ленфильме, меня там очень поддержали, и я написал новый сценарий о молодом Маяковском. Олег Басилашвили должен был играть. Но Госкино все это закрыло, ничего не получалось.
Я поехал в Москву и затеял ещё один андеграундный фильм – “Комната смеха”. Собрал молодых артистов, мы с ними уехали в деревню, сидели там три месяца. Залез в дикие долги, я ведь уже никакими переводами давно не занимался. А уже ребенок родился. Не было никаких сил, продано было все, что можно. И в этот момент я прочитал,что знаменитый сценарист Александр Хмелик открыл журнал “Ералаш”. Я пошел к нему, и он дал мне возможность попробовать.
По его просьбе я написал несколько десятков сюжетов, но попросил дать мне снять самому хотя бы один из них. Хмелик посмотрел «Сад», куски «Комитаса» и пошёл к директору студии. Меня взяли в штат, и так я стал официальным кинорежиссером, снимал сюжеты для “Ералаша”. А потом в творческом объединении “Экран” я снял фильм “Жил был настройщик”. После чего был приглашён на Одесскую студию, где снимал и «Приключения Петрова и Васечкина», и мюзикл “Каникулы Петрова и Васечкина”.
– Вас много связывает с Одессой?
– В Одессе я снял шесть картин. В том числе знаковые для Одессы фильмы «Биндюжник и Король», «Улыбка Бога, или Чисто одесская история». В обеих картинах играет Армен Джигарханян, с которым мы дружили. У него тогда умер любимый кот Фил, и он очень горевал. И я пообещал ему увековечить память этого кота. И когда получил предложение подумать о фильме на основе книги рассказов «Рыжий город» чудесного одесского писателя Георгия Голубенко, то обещание своё исполнил.
В сценарии “Улыбка Бога”, где бывший одессит, эмигрант, которого играл Армен, посылает своего внука за котом, которого он оставил в Одессе много лет назад. А потом и сам этот одессит встречается с котом в давнишнем 1991 году. Это одна из самых трогательных сцен фильма.
– Как пришла идея снимать мюзикл по Бабелю?
– Все выдающиеся киномюзиклы делались на основе театральных мюзиклов. Когда есть долгосрочный театральный успех, тогда есть надежда, что и в кино это не провалится. Был театральный мюзикл Александра Журбина и Асада Эппеля. Авторы нашли замечательный сценический эквивалент бабелевской прозе. И когда я увидел этот спектакль, поставленный со студентами, я загорелся идеей снять фильм.
Мы с Асаром написали сценарий, я несколько раз пытался запуститься, но ничего не получалось. Но время шло, наступила перестройка, и в конце концов удалось запустить эту картину на Киностудии имени Горького. А после “Биндюжника и Короля” я оказался в Америке.
Две большие разницы
– Голливуд был вашей мечтой?
– Я бы сказал недосягаемой мечтой. Ведь мы жили за железным занавесом. Это как на Луну полететь. Это была абсолютная неожиданность — то, что произошло с картиной и со мной. Когда меня отправляли на Лос-Анджелесский кинофестиваль, я и предположить не мог, что буду работать в Голливуде.
– И в чем разница между работой здесь и там?
– Это другой уровень профессионализма. Когда я работаю там, я не должен никого проверять, уверен, что всё будет сделано наилучшим образом. Здесь же я в обязательном порядке все проверяю сам. Там несколько другой подход к работе. Любой член съемочной группы имеет специальное образование. И держится за эту работу двумя руками. Если позиция в киногруппе чуть повыше, то непременно университетское образование, полное владение профессией. А у нас второе звено кинематографа — очень часто до сих пор люди случайные, обучавшиеся в основном по ходу дела на площадке.
– Вы занимаетесь преподаванием? Даже выпустили книгу для будущих режиссеров и сценаристов.
– Да, книга называется «Свой почерк в режиссуре», она весьма востребована, многие по ней учатся. Что касается преподавания, то я не так давно выпустил свою очередную ВГИКовскую мастерскую и пока больше не набираю. По-прежнему преподаю в Академии Никиты Михалкова. У меня там два курса: “Режиссура жанрового кино” и “Специфика работы актера в кино”. Такого курса наверное больше нигде у нас нет.
У нас ведь везде учат чисто театральных артистов. А тренинг киноактёров совсем другой. Отличие в том, что при подготовке они не делают ни одного шага без камеры. Все проверяется на камере. Любой западный артист точно знает, как ему встать, чтобы правильно падал свет, знает, что такое плановость, то есть каким планом его снимают. Это с молоком матери они впитывают. У нас ничего этого нет. Академия Михалкова вообще уникальное заведение. Приходят актеры, уже состоявшиеся в профессии. Там учатся 5 режиссеров, 5 продюссеров и 20 артистов. Это такой серьезный институт усовершенствования.
– А ваши дети тоже имеют отношение к кино?
– Сын кинорежиссер, сценарист, а дочь юрист. Доктор юридических наук. Но она тоже в этом бизнесе, потому что представляет интересы звезд. Они живут в США.
Уроки Стивена Кинга
– Вы жанровый писатель и режиссер. Вас интересует и драма, и триллер, и другие жанры.
– Да, меня очень интересуют разные жанры. И мюзиклы, и мелодрамы, и триллеры, и хорроры. Мне всегда интересно попробовать то, чего я никогда не пробовал. Открыть какое-то новое окошко для себя и заодно для других.
– Из классиков жанровой литературы кто вам ближе?
– Видите, сколько книг Кинга у меня на полках? Я большой его поклонник. Он удивительный человек. Блестящий мастер, причем, не только хоррора, а и вполне реалистичных произведений. Этакий Гоголь нашего времени. Высочайшего уровня профессионал. У него, кстати, есть книга “Как писать книги”.
– Вы взяли что—то оттуда для себя как для писателя?
– Мне она очень помогла. Последние мои книги, триллеры, наверное, написаны не без влияния Кинга. Мне тоже все время хотелось выйти за привычные рамки. Он это делает с легкостью.
– Тяжело вам дается процесс писания?
– Непросто. Но все, что я делаю, я делаю быстро. Я пишу, когда у меня образуются длительные паузы в кино, в театре. Я понимаю, что есть время, и могу сосредоточиться на чем-то новом. Ведь во время съемок ни на что отвлечься невозможно.
– В Америке тоже выходили ваши книги?
– По-английски у меня пока вышла только книга из серии про Петрова и Васечкина “- Эргония, страна гигантских муравьев”. Сейчас она продаётся в США. Предполагалось, что вслед за ней последуют и другие. Не могу сказать, что она так уж блестяще продается. Сейчас многие американцы, когда видят имя русского автора, даже не берут книгу в руки.
– Жаль, герои очень симпатичные. И многим у нас полюбились.
– Сейчас заново выходит в издательстве “Рипол Классик” серия про Петрова и Васечкина. Вышло уже пять книг, выйдет еще пять в этой серии. Мои герои то в Африке, то в Антарктиде, то в Колумбии. Самая последняя книжка, по которой написан сценарий: мои герои едут на Кавказ с экскурсией и попадают в XIX век, где пытаются спасти Лермонтова от гибели на дуэли.
Ссылка на источник: http://chitaem-vmeste.ru/zvyozdy/interviews/vladimir-alenikov-vse-istorii-kotorye-ya-rasskazyvayu-eto-neobychnye-istorii-lyubvi